Копенгаген – две версии одного путешествия.

Версия  Первая.

День первый.

  В  Копенгаген я улетал солнечным ленинградским утром. За сорок минут пересек город на метро и автобусе, и вот я у главных воздушных ворот города. Аэропорт встретил меня деловитыми пассажирами, солидными носильщиками и блеском свежевымытых стекол.  За окнами ослепительно сверкали на солнце Илы, ТУ и несколько Сухих последней модификации. Первое разочарование постигло меня когда выяснилось, что лететь придется на самолете западной авиакомпании. Так хотелось полетать на одном из наших новых самолетов.

  Проблемы начались с первой минуты. Уже во время регистрации было объявлено о задержке рейса сначала на час, а потом и вовсе на два часа. Окинув взглядом табло, я понял, что задерживаются практически все рейсы западных авиакомпаний.  Никакой информации на стойке получить не удалось. Хмурые для обычных и угодливо-улыбчивые для пассажиров первого класса, сотрудники SAS не смогли дать никаких разъяснений. Только спустя какое то время, наблюдая как один за другим точно по расписанию взлетают самолеты Аэрофлота,  я краем уха услышал, что самолет на котором мне предстоит лететь неисправен и сейчас лучшие техники нашего аэропорта пытаются привести его в чувство.

  Спустя два часа я с содроганием вступил на борт этого «современного лайнера», как хвастливо заявляла авиакомпания. Хмурая стюардесса взглянула на мой посадочный талон и ткнув пальцем куда в направлении хвоста, поспешила с огромной улыбкой к очередному пассажиру первого класса.
Еле устроившись в обтрепанном кресле, я с тоской вспоминал мой последний полет на ТУ. По сравнению с ним я был втиснут в узкое креслице и колени мои упирались в спинку кресла пассажира спереди. На что только не пойдет капитализм ради нескольких долларов прибыли.
Короткий разбег сопровождающийся треском и скрипом и вот мы наконец то в воздухе. Натужно ревя изношенными моторами самолет медленно и тяжело развернулся и набрав высоту, лег на курс .

   Через какое то время из отсека для проводников донеслись неприятные запахи разогреваемой еды. Обед состоял из еле теплых макарон кое как обмазанных рыбой и совершенно безвкусного кофе. По моему это был желудевый кофе, о котором мне рассказывал дедушка, который он пробовал во время войны. В военное время конечно не до разносолов. Но сейчас же мир!  Из за плотно прикрытой двери салона первого класса доносился звон бокалов и хлопки открываемых бутылок с шампанским. Ничего, подумал я, и достал из саквояжа заботливо завернутый женой, бутерброд с вареной колбасой на ржаном хлебе.

  За чтением свежей прессы, которой я заранее запасся еще в метро, я скоротал время недолгого полета. Наконец объявили о начале посадки и наш самолет грузно, как переевшая ворона начал снижаться. Я прильнул к иллюминатору, но и тут меня ждало разочарование. Видимо из за присутствия иностранцев за борту пилот заходил на посадку со стороны моря. Так что смотреть было абсолютно  не на что. Тяжело сев на полосу, наш самолет содрогаясь покатил к обшарпанному зданию, в котором я с изумлением узнал аэровокзал. Что ж,  это простительно, ведь после великолепия наших аэропортов, серая коробка из стекла и бетона смотрелась очень непрезентабельно.

  Прождав почти двадцать минут, пока не выйдут пассажиры первого класса, нас наконец то пригласили на выход. Подхватив свой саквояж, я устремился на встречу с городом Ганса Христина Андерсена. Хмурый таможенник при виде моего красного паспорта стал еще более мрачным. Видно было что мой паспорт просто жжет ему руки. Держа его словно жабу, он начал внимательно вглядываться в содержимое. По его лицу было видно что была б его воля, то меня бы тут же препроводили для особого досмотра, а то вообще бы не пустили в его прекрасную страну. Убедившись, что все визы у меня в порядке, он размашисто шлепнул печать о выезде и небрежно швырнув по стойке мой паспорт, тут же потерял ко мне всякий интерес.
 
  Аэропорт встретил меня толпами людей. Толпа хаотично передвигалась без видимой цели. Большинство людей хмуро поглядывали на табло прилета и вылета. Было видно как они рады тому что покидают эту страну. Но у меня предстояло еще два дня и я решительно зашагал к поездам.
Через полчаса к перрону подошел поезд словно сошедший с кадров западной кинохроники. Грязные стекла, граффити, разбитые фары.  Пассажиры устало втягивались в его широкие двери и тут же кидались к свободным местам. Никто и не думал уступать места женщинам или пожилым людям. Но что еще можно было ожидать от страны живущей по главному закону капитализма – человек человеку волк!

  Прибыв на главный вокзал города я с изумлением обнаружил кучи мусора на улицах и тротуарах. Конечно и у нас можно изредка наблюдать одинокий окурок, но ведь буквально через мгновение он окажется в сверкающем совке дворника и улица снова примет свой первозданный вид. Оглядевшись по сторонам ,я не смог найти ни одного дворника или уборщика внимание которого я хотел бы обратить на мусор. Осторожно обходя пустые бутылки из под пива и горы окурков я очутился на улице.  
 
  Первое что бросилось в глаза, это ряды и ряды обшарпанных велосипедов. Они заполонили все свободное пространство перед вокзалом. Удивившись, я направился в сторону касс продающих билеты на автобусы, и тут  я понял почему так много велосипедов! Простой человек просто не может себе позволить поездку на автобусе. Сверившись с заранее приготовленной картой, я решил что несмотря на солидные командировочные, сэкономить валюту и пройти до гостиницы пешком.
 
  Город  встретил меня толпами велосипедистов, которые двигались во всех направлениях. На велосипеде можно было увидеть и студента, спешащего в университет, и домохозяйку, с корзинкой для покупок прикрученной проволокой к рулю, и клерка в поношенном костюме, спешащем на работу. Среди потока велосипедов изредка проплывали яркие автомобили. С каким пренебрежением смотрели их обладатели на велосипедистов.

  Пройдя по главной улице с километр я наконец то нашел свою гостиницу. Ветхое, давно не ремонтированное здание впустило меня внутрь через узкие стеклянные двери. За стойкой стояла усталая женщина, в которой можно было узнать жительницу Ближнего Востока. Эксплуатация беднейших эмигрантов всегда была отличительной чертой западной мира. Протянув ей паспорт, я долго заполнял какие то анкеты и формы, пока не получил ключ от своего номера. Беря его, я украдкой толкнул по стойке маленькую шоколадку Фабрики имени Крупской.  И уже поднимаясь по лестнице, я увидел как разглаживаются морщины на ее усталом лице.

Продолжение следует….